На Карафелова влияет все, и впечатления от каждого посещенного города сменяются, как картинки. Некоторые фиксируются, а некоторые уходят. Мгновение, всплывающее в памяти, становится средой для творчества. Окунуться в эту среду предлагает Музей Востока до 31 марта.
Вечерние тени. 2006
«Свет Средиземноморья» – экспозиция, рассказывающая о том, как Борис Карафелов уловил дух далеких итальянских и израильских городов. Некоторые работы, специально привезенные из Израиля, экспонируются впервые. Все полотна подбирал сам автор при содействии куратора выставки – Алисы Лабас. Здесь нет хронологии или порядка, смотреть выставку можно как угодно. Куратор и художник лишь советуют обращать внимание на серии, которые обычно располагаются в рамках «одной стены». Алиса, выросшая среди полотен Бориса, говорит, что самое ценное в них – «светоцвет» и ощущение правильного цвета в правильном месте.
«Заметно, как тонко чувствует свет художник – В Италии он один, а в Израиле – другой», – добавляет куратор.
Борис Карафелов
Более понятным становится мироощущение Бориса Карафелова, когда он рассуждает о своеобразной «физике» своего творчества. Например, летающие герои Бориса совсем не «шагаловские», как думают некоторые внимательные зрители:
«У Марка Шагала ангелы с той же природой, как и все остальные. Они – продукт той материи, которая существует в картине. Если вы увидите моих ангелов – они рукотворные, раскрашенные. Я ввожу элемент не пространственно-предметный, а элемент культуры, сделанный человеком. Например, я пишу картину о Толедо – ангелы летят рядом с собором – они просто вылетели из иконостаса и полетели. Гравитационная нагрузка на ангела, на человека, на петуха у Шагала везде одна и та же. У меня тяжелые летающие ангелы, они трудно летают».
Да и в целом живописец не любит «ошарашивать» зрителя четкими образами, эмоциями или заявлениями о принадлежности к какому-либо направлению. Нужно добиться эффекта, когда тема и приемы как бы скрыты, чтобы смотрящий прошел путь, по которому шел художник, когда создавал свое произведение.
Амальфи. 2006
Заметно, как Борис создает среду своих сюжетов – мазки наслаиваются друг на друга, словно мастеру действительно приходится вытягивать мгновение из вороха воспоминаний. Среда будто постепенно проступает на бумаге – из одного цвета выходит другой. Например, в «Амальфи» люди, кажется, сливаются со зданиями, становятся во всех смыслах частью города. Человек в красном плаще дополняет угол дома, выделяя его, а собака зеленого оттенка в углу даже не сразу заметна глазу, точно она и должна быть здесь, как местный житель, как часть среды маленького переулка.
Городок на Неаполитанском заливе. 2006
Совсем другая, более широкая перспектива в «Городке на Неаполитанском заливе» – мазки широкие, отдельные, не сливающиеся друг с другом и протяженные, как само пространство. Человек и животное не только становятся частью города, но и сразу бросаются в глаза, выделяя эту широкую перспективу. Кстати, в Москве Борису Карафелову также нравятся открытые протяженности – например, со стороны «Ударника» и Полянки, где «открывается пространство за пространством», и случайно идущий человек на переднем плане «держит масштаб».
Ловля рыбы в Нахшолим. 2004
Ловля рыбы в Нахшолим. 2004
Ловля рыбы в Нахшолим. 2004
«Ловля рыбы в Нахшолим» – пример того, как рождается среда мгновения. Серия из трех работ словно показывает разные этапы целого процесса. Вот лодка вместе с рыбаками плавно покачивается на волнах – огромном теплом цветном покрывале. Во всем этом чувствуется энергетическое напряжение – как во всплесках воды, так и в самих людях. А вот на втором изображении волны уже успокаиваются, цветовые пятна сглаживаются, теряя прежнюю силу, и из них тянутся тяжелые сети. В третьей части вместо гуаши использован акрил, чтобы дать зрителю ощущение более спокойной, но грузной, ребристой водной глади. Оттуда рыбаки также без напряжения тянут свой улов, как клад с яркими изумрудами и рубинами.
Позитано. 2006
Такое взаимодействие цветов чувствуется всюду. Сюжет «Позитано» рассказывает о двух случайных жителях. Один человек в зеленом находится ближе к зданию с таким же зеленым окном, хотя и там, на крыше, присутствуют красные оттенки, как у его собеседника на одежде. Другой человек, в свою очередь, стоит ближе к красному зданию, окно которого имеет зеленый оттенок. Так рождается тесная связь города и его жителей: происходит диалог не только двух знакомых, но и людей с городом.
Перед сумерками. 2004
Причем цветом можно обозначить не только движение, пространство и взаимосвязь, но и ощущение времени. «Перед сумерками» демонстрирует, как к вечеру сливаются цвета, и один лишь нежно-голубой завоевывает пространство, разливается повсюду. То же самое происходит во «Время вечерней молитвы» – яркие цвета постепенно угасают в последних лучах солнца. Зритель все еще видит яркое желтое пятно, но оно уже не имеет такой силы, как, например, пейзаж «Золотой свет», где и другие цвета, даже холодный синий, подчиняются золоту и становятся ярче и жестче.
Время вечерней молитвы. 2004
Золотой свет. 2004
Кажется, эта светоцветовая среда всегда была в творчестве художника. Однако Дина Рубина, его жена, которая тоже присутствовала на вернисаже, рассказывала о том, что перед отъездом из России Борис работал в коричневато-золотистой гамме. Новая манера письма супруга ей нравится гораздо больше. По ее словам, его работы содержат «совершенно невероятный свет», и такую картину «можно повесить на стену и очень многое пережить».
Дина Рубина
Каждая экспозиция для Бориса Карафелова – это возможность посмотреть на то, что было сделано за последнее время. Так он понимает, какое действие будет следующим. И эта – не исключение. Кто знает, может, вновь посетив Москву, зрителю в дальнейшем предстоит увидеть что-то незнакомое и неожиданное. Сегодня же московская публика может посетить выставку, где каждый цвет по-своему «влияет» и по-своему «звучит».
