Актер и режиссёр театра ТАТР рассказал о принципах толерантного театра, сегодняшних задачах искусства и жизни.
Театр ТАТР как независимое объединение существует уже 6 лет. Как появилась идея его создать, можно поподробнее о самой концепции и методе работы?
Я три года работал солистом в театре Сац и за это время понял, что между людьми в классическом театре – хористами, оркестром, артистами и дальше к хореографам и режиссерам – стоят непробиваемые железобетонные стены, это у нас называется классическая театральная система. Идеал ТАТРа – древнегреческий театр, где стены отсутствуют в принципе. Все, кто выходит на сцену, и те, кто наблюдает действо, находятся в едином пространстве физически и духовно. Мы придерживаемся принципа абсолютной горизонтальности.
Вообще, ТАТР – аббревиатура: «театр академической толерантности». Это подразумевает синтезирование различных жанров искусства, начиная с классических форм, таких как опера, балет, мюзикл, драматический театр и включение в них перформанса, иммерсивного и импровизационного театра. Толерантность здесь является не наслоением, а ассимиляцией – принятием одного жанра другим. На данный момент в большей степени мы занимаемся музыкальными жанрами. Авторский классический материал – музыка Моцарта, Стравинского, Доницетти, Чайковского, Верди становится фундаментом, а потом на него наслаивается современность, делая театр живым.
Как именно ТАТР видит это сосуществование классики и современности?
Интересно, что в недалеком прошлом, когда различные медиа начали стягиваться в попытке создать что-то новое, театр четко разделился на две составляющие: классическую и перформативную. Классическая база представляет собой систему, где люди общаются на одном языке, в единой системе координат. В то же время в перформативном искусстве нет окончательно сложившегося языка общения, поэтому его приходится выдумывать, что и становится самим языком. Это подобно совместному прыжку в ледяную воду: вы понимаете друг друга, только потому что вместе прыгнули в неизвестность, и это вас сплотило. Перформативность, в отличие от сложившихся систем, опирающихся на традицию и ее культивирующих, является пространством абсолютной свободы, это бесконечное исследование, которое подразумевает будущее. В ТАТРе граница между историей и современностью отсутствует. Мы в своей работе стремимся соединить наработанный и сложившийся базис с этой самой свободой и исследованием. Когда шагаешь во тьму, фундамент необходим, чтобы не потонуть в этой тьме. Мы осознаем себя не как театр в прямом смысле слова – со зданием, труппой и репертуаром, а как жанр, метод и систему.
Сейчас современный театр в России находится в тяжёлой ситуации. В первую очередь из-за того, что остро встал вопрос: как реагировать на события сегодняшнего дня? Нужно ли театру быть злободневным и имеет ли смысл «уходить в подполье»?
Всегда необходимо помнить, что мы живем не просто в определенной стране и сегодняшних событиях, но на планете, которую населяют люди, и искусство занимается именно человеческими проблемами и чувствами. Современный театр очень разный. Если театр выбирает пропагандировать то, что ему близко, то автоматически попадает в подполье, потому что вещи, близкие театру, могут быть совершенно не близки политической ситуации в стране. Театру, который занимается исследованием и изучением духа, не нужно в подполье. Театр должен быть полезен, и ему нужно заниматься эволюцией самого человека, а не эволюцией его мнения.
Искусство работает не только на то, что происходит сейчас, но и на то, что будет происходить после нас, нельзя об этом забывать. Любой конфликт идет изнутри человека, поэтому когда люди разрешат собственные внутренние противоречия, и некому станет конфликтовать, придет осознание, что мы все находимся в одной лодке.
В России есть крепко устоявшийся стереотип, что современный театр, особенно если он независимый и перформативный, анархичен по отношению к традиции, что люди делают нечто лишенное какого-либо смысла. Каким должен быть хороший современный театр, чтобы быть доступным, и как он может повлиять на зрителя?
На мой взгляд, это проблемное отношение к современному театру происходит как раз от разделения на «традицию» и «современность», под которой подразумевается перформативность и которая якобы от традиции отказалась. Хороший современный театр – это синтез импровизационной и закрепленной драматургии. Например, техник Станиславского и Гротовского, которые в системе театральных координат находятся довольно далеко друг от друга, но, соединившись, могут дать абсолютно неожиданный, новый результат.
Вообще, главное, чтобы театр работал, попадал в сознание зрителя и изменял его, и одновременно попадал в артиста и изнутри воздействовал на него тоже. Единственный реальный критерий «качества» театра – степень и глубина его воздействия. Если после спектакля человек спросит себя, «кто Я такой?» и «чего Я хочу?», значит, все было не зря.
Единственная вещь, которую производит театр, как и искусство в целом, – вдохновение. Поэтому нужный в общечеловеческом масштабе спектакль – это тот, после просмотра которого человек понимает, что он хочет что-то сделать, причем не в искусстве, а в своей профессии. Вдохновение – это не эфемерное понятие, это ежедневная, абсолютно повседневная вещь, которой мы пользуемся каждый раз, когда встаем утром и чувствуем, что хотим что-то сделать. Когда искусство дает эти силы, тогда оно хорошее и правильное.
Очевидно, что сейчас мы наблюдаем очень значительные преобразования в театральной среде. Закрытие Центра Мейерхольда, а за ним и Гоголь-центра стали как минимум ударом по московскому театральному процессу, но очевидно, что люди, которые там работали, остались. В связи с этим вопрос: как сегодня существовать театру «без театра», то есть без собственной площадки? У ТАТРа ведь тоже нет своего здания.
Без площадок всегда было сложно и, наверное, всегда будет. Тем не менее в условиях сегодняшнего дня, если есть люди, даже не собранные на одной платформе, а разбросанные по разным театрам и труппам, и у них есть чувство общего роста и развития, то они будут собираться на проекты и их делать. Да, очень тяжело начать что-то делать, особенно если ты ищешь на это время и практически не получаешь за это деньги. Это возможно только при полном взаимопонимании и общем осознании того, вы вместе занимаетесь большим делом. Некоммерческий театр выживает исключительно на человеческой честности и на вдохновении артистов.
Сейчас официальным местом существования ТАТРа является галерея Ходынка. Конечно, это небольшое пространство, но все масштабные проекты когда-то начинались с малого. У Ходынки есть огромное преимущество перед большими государственными площадками – степень свободы, которая дает возможность постоянного эксперимента.
Быть театром внутри галереи современного искусства – значит постоянно находиться в его поле, а в нашем конкретном случае – внутри science art, который сам является синтезом искусства и науки. Так, «театр без театра» постоянно тяготеет к синтетичности: любое искусство, находясь в непосредственной близости, начинает сотрудничать, так и должно быть. Искусство притягивается к искусству, и люди, занимающиеся им, это чувствуют. Возможно, эта закономерность является еще не сформулированным научным законом.
Традиционный вопрос: какие проекты сейчас готовятся к выходу и каковы дальнейшие планы?
На сегодняшний день у нас есть несколько готовых проектов, которые мы постоянно развиваем. Это серия перформансов «Жесткий мир» и «Дверь в подвал», построенные на принципе совместной импровизации – хореографической, музыкальной и художественной. Кроме того, несколько моноопер, недавно мы поставили спектакль «Ожидание» на музыку Таривердиева, и готовится к выходу «Легенда о лунном Пьеро» по Шонбергу.
Если в двух словах, сейчас в ТАТРе мы развиваем идеи интеграции в театр психологии и прикладного использования театральных методик. Они могут быть очень полезны в жизни, это не сакральное знание, а набор практических инструментов.
Мы работаем над лекцией-оперой «Cosi fan tutte», которая будет адресована семейным парам. Представьте, что вы пришли на сессию по психологии, и в какой-то момент люди вокруг начинают петь на итальянском. Это может шокировать, возмущать, но главное – удивлять, а значит, и воздействовать. Еще одним «практическим» проектом, который рассчитан на непосредственную полезность, стала «Сказкотерапия». Театральное действие, где образы формируются из зрительских запросов в настоящем моменте и служат раскрытию того внутреннего, что есть у зрителя и актера.
Фото: личный архив Игоря Витковского
Автор Полина Кондрякова
Искусствовед и журналист. Проводник в мире современного искусства. Говорю просто о сложном.
