На май в Москве придется аж две премьеры “Трех сестер“: Богомолова в МХТ им. Чехова и Женовача в СТИ. На 118-м году существования пьеса не перестает быть актуальной – режиссеры предпринимают новые попытки и ищут новые точки зрения на текст Чехова. В Петербурге спектакли по нему можно найти в афишах пяти театров: Большого, Малого и Небольшого драматических, театра им. Ленсовета и Александринки (“По ту сторону занавеса” Жолдака). И при ближайшем рассмотрении они не просто отличаются друг от друга – кажется, что они поставлены по разным произведениям! Сравнивать их – все равно, что сравнивать теплое, круглое и кислое. Поэтому, отдавая дань магическому числу, мы расскажем о трех из них если не с точки зрения сходств – различий, то с точки зрения концепции, чтобы вы могли выбрать вариант по душе.
Итак, три генеральские дочери – Ольга, Маша и Ирина Прозоровы– и их брат Андрей живут мечтами о переезде в Москву, которую они покинули 11 лет назад. А пока Андрей служит в земской управе, Оля работает в гимназии, Маша изнывает от скуки замужем за учителем Кулыгиным, Ирина уверена, что труд придаст смысла ее жизни, поэтому устраивается на телеграф. Свободное время они проводят в обществе друга семьи, пожилого врача Чебутыкина, некогда влюбленного в их мать, и офицеров квартирующего в городке гарнизона. Двое из них– некрасивый, но добрый и славный барон Тузенбах, а также дерзкий и несдержанный штабс-капитан Соленый, который мнит себя Лермонтовым, – борются за внимание Ирины. Устоявшийся быт будоражат два происшествия: Андрей влюбляется в мещанку Наташу и надумывает жениться, а из самой Москвы прибывает подполковник Вершинин– давний и забытый знакомец Прозоровых.
МДТ, Лев Додин: живые люди в психологическом театре
(самая виртуозно сыгранная постановка)
Со сцены щерится пустыми глазницами невзрачный серый дом, похожий на барак. Он нелюбим и неприятен, герои стараются находиться вне его– сидят на подоконниках, жмутся на крыльце. С каждым действием серые стены надвигаются, оставляя им все меньше жизненного пространства. Сестры Прозоровы с самого начала осознают бесплодность своих мечтаний и то, что жизнь “не удалась”. По-детски дерзкая и серьезная Ирина (Екатерина Тарасова) совсем не весела и как будто заранее разочарована: ее слова о счастье труда звучат отчасти иронично. Ершистая Маша (Елизавета Боярская) общается свистом и выговаривает “будь счастлива”, искривив рот. Кулыгин все уговаривает себя “Маша меня любит” и жалеет, что женился не на Ольге. Вершинин– символ крушения их надежд: потрепанный, невзрачный, даже не верится, что он из Москвы!
За спиной каждого персонажа– огромная история, и взгляды, жесты, движения мимики– это лишь верхушка айсберга. Несказанное ничуть не менее красноречиво, чем звучащее. Додин показывает своих героев не возвышенными интеллигентами, а обычными людьми, которых не красят некоторые поступки (сестры недобро иронизируют над Андреем и свысока относятся к Наташе– неудивительно, что она начинает мстить!).
Такой подход вносит в действие нечеховский элемент чувственности и добавляет к духовной тоске по лучшей жизни совершенно телесную тоску по любви: офицеры Федотик и Родэ без ума от Ирины, сама она сначала дает Соленому пощечину, а потом рвется к нему, приняв его романтический пыл за истинную любовь; Ольга (Ирина Тычинина) неуклюже тянется к Кулыгину, Наташа в мехах и в предвкушении бежит к Протопопову. Наташа, к слову, именно в этом прочтении наименее неприятна, ее даже по-женски жаль: в чуждом доме, где ее презирают, с нелюбимым мужчиной, самодовольным увальнем, безвольным мотом. “У Наташи дети от Протопопова”– не по тексту кричит пьяный Чебутыкин, и это звучит вполне правдоподобно.
Такая она, жизнь– горькая и смешная (на крыльце помертвевший лицом Кулыгин баюкает по-звериному кричащую Машу, Наташа сидит на подоконнике и рассуждает о том, кто из мужчин какую коляску будет катать). Говорят, Чехов был уверен, что написал комедию и искренне изумлялся тому, что все плачут над ней. “Три сестры” Додина– именно что комедия, такая, где все “было бы смешно, когда бы не было так грустно”.
Спектакль– лаконичный, тихий и сосредоточенный, от взаимодействий героев ничто не отвлекает, напряжение между ними ощутимо физически и нарастает. До мурашек пробирает последняя встреча Ирины и Тузенбаха, который явно принимает решение умереть, чтобы не мучить ее жизнью без любви. Разговоры о труде звучат все более горькой иронией. Неожиданным проблеском света в гнетущем сумраке всеобщего разочарования оказывается простая и добрая Анфиса, которой так мало надо для счастья. А что нужно для счастья нашим героям? Дело не в работе, но в чем?
В финальном монологе сестер нет надежды, есть обреченная решимость пройти свой путь до конца. “НАДО жить”. Надо отдать свою жизнь тому, кому она, быть может, будет нужна. Но нет, не будет.
Резюме: идите, если выпоклонник того, что называют классикой, и хотите насладиться актерской игрой.
Театр им. Ленсовета, Юрий Бутусов: комедия дель арте в космическом пространстве
(самая интересная и головоломная постановка)
Женские персонажи пьесы, сидя за столом, бесстрастно выговаривают свои реплики в зал. За их спинами– стена из деревянных кирпичей и вешалка с костюмами, из которых мужские персонажи долго и вдумчиво выбирают одежду для себя.
Произносимое часто не соответствует изображаемому: Наташа (Анна Ковальчук) присутствует за столом еще до своего появления по сюжету, Ольга (Анна Алексахина) говорит Ирине (Лаура Пицхелаури) о белом платье, хотя та в черном. Герои действуют в метафизическом пространстве – неважно, в каком времени они живут: погорелец Федотик, одетый в косуху, рыдая, сжигает в ведре портрет Цоя, позже он же произносит монолог царя Соломона из чеховских черновиков, записывая его на кассетный магнитофон. Соленый– панк с синим хаером в красных перчатках.
Ничто не ново под луной, в некой точке времени-пространства все мы встретимся вновь. Каждое новое поколение обречено нести мир на своих плечах, задаваясь одними и теми же вопросами. Мир здесь тоже есть– это гимнастический шар, дублируемый на экране изображением голубой планеты. И на самом деле это не герои его несут, это он несет героев в ледяном вакууме равнодушного космоса.
“Три сестры” по-бутусовски– это, с одной стороны, русская комедия дель арте, мрачная и яркая (треугольник Маша-Вершинин-Кулыгин разыгрывает трагикомические сценки, Тузенбаха– Пьеро с выбеленным лицом– мучает красно-синий Арлекин– Соленый). С другой– некий альманах русской культуры и русского бытия. Например, сцены бюрократического морока, который забирает живую душу у Андрея, решены очень по-гоголевски, полная чувственной нервозности пантомима Ирины под песню Шульженко “Руки” прекрасно подошла бы Катерине из “Грозы”, Кулыгин с Вершининым таскают по сцене Машу (Ольга Муравицкая), завернутую в ковер, как кавказская пленница.
Бутусов разнимает текст на части, деконструирует и показывает его фрактальную природу. Действие больше напоминает череду этюдов, которые можно перетасовать, приблизить или вообще перевернуть. И мы попадем в закулисье истории: увидим, например, как именно Соленый съел конфеты и как Андрей дошел до жизни такой.А сцена с приходом письма Вершинину разыгрывается аж три раза: варианты на любой вкус или поиск верного? Не желая идти торными дорогами, Бутусов вступает в диалог с текстом, вытягивает из него неочевидные ассоциации и раскручивает их. Например, ковры из невпопад брошенной реплики Кулыгина становятся важной метафорой мещанского быта.
Как обычно, у Бутусова трудно выделить господствующую идею – слишком много их переплетается, или, вернее, прорастает из плодородной почвы чеховского текста. С уверенностью можно сказать только одно: в конце круг замыкается, и история отправляется на новый виток.
Резюме: идите, если вы ходите в театр скорее размышлять, чем развлекаться, и получаете удовольствие от разгадывания смыслов.
БДТ, Владимир Панков: дважды три сестры в музыкальной мелодраме
(самая красивая постановка)
Если сестры Прозоровы не едут в Москву, Москва едет к ним– пьесу Чехова в Большом драматическом поставил худрук московского Центра драматургии и режиссуры и театральной студии “Саундрама”. В необычном формате саундрамы и сделан спектакль. Весь психологизм действия Панков воплотил в музыке, она неизменно идет с ним в ногу: то сентиментальным вальсом, то бравурным маршем, то русской песней, то перебивками и шумами музыка стремится выразить богатый чеховский подтекст.
Декорации главного художника Вахтанговского театра Максима Обрезкова масштабны и подробны: стены с окнами и дверями, сквозь которые струится то мягкий, то яркий свет, полное воздуха пространство вокзала с высокой стеклянной крышей, вокзальная лавка ездит от кулисы к кулисе как локомотив. Герои в буквальном смысле сидят на чемоданах, но перроны зарастают травой.
Вычитав из пьесы последовательно водевиль, мистерию, драму и трагедию, Панков воплощает их тщательно и многосложно, и это весьма эффектно выглядит, но рассеивает внимание и способно утомить. На одном перроне Маша прощается с Вершининым, на другом стреляются Соленый и Тузенбах: трудно уследить за всем, сопереживать еще труднее.
Постановка многолюдна– внимание– здесь сестер не трое, а шестеро! Или даже семеро. Прозоровы существуют в двух измерениях, как молодые девушки (Татьяна Аптикеева, Карина Разумовская, Юлия Дейнега) и как пожилые женщины, на много лет пережившие эту историю: мудрая усталая Ольга (Елена Попова), Маша (Екатерина Толубеева) в староверческом плате с четками в руках, Ирина, вечная невеста, сохранившая восторженность интонаций (кстати, Людмила Сапожникова играла эту роль еще у Товстоногова). Есть еще девочка-гимназистка, которая говорит одна за всех, время от времени перехватывая реплики других персонажей.
Некоторые фразы на удивление логично звучат из уст женщин, переживших многое. Иногда они вспоминают, иногда ведут разговор между собой и вздрагивают от дежавю, слыша те же самые фразы из далекого прошлого, иногда тянутся к самим себе сквозь время (так Маша отвешивают пощечину самой себе, рыдающей по Вершинину). Идея очень интересная, но есть целых два «но». Во-первых, хотя на век сестер пришлись страшные исторические потрясения, о том, как сложилась их жизнь, некогда задуматься: слишком много всего происходит на сцене. Во-вторых, у новых героинь нет собственных реплик, в линейном следовании постановки сюжету они вовсе не получают свободы и смотрятся замечательной метафорой цикличного движения жизни и вечности чеховского сюжета, но не более. “Тысячи народа поднимали колокол, потрачено было много труда и денег”.
Замах Панкова вообще эпический– на темы памяти, судьбы и жизни, в который все мы актеры. Постаревшие сестры ведут спектакль, проговаривают ремарки, обозначают паузы: мы лишь играем свои роли, просто до поры до времени этого не понимаем. Герои не властны вырваться из колеи предопределения. Убивший Тузенбаха Соленый прижимает к лицу его рубашку и отчаянно кричит: он– не злодей, он и сам жертва, вернее, орудие судьбы, которой не может противиться. Впрочем, до трагедии линия Тузенбах-Соленый все равно не дотягивает, оставаясь на уровне мелодраматического “жизнь– индейка, а судьба–злодейка”: штабс-капитан спаивает незадачливого поручика, и тот выглядит глупо перед Ириной, дуэль проходит в формате русской рулетки, мертвого Тузенбаха с торжественным плачем обмывают, а в финале он уводит за собой старшую Ирину.
Резюме: идите, если вы ждете от театра зрелищности и красочности, а также размаха в обсуждении вечных вопросов.
