Новый театральный сезон стартует уже через неделю, и в свете этого стоит вспомнить одно из самых громких событий сезона прошлого – спектакль “Текст” Максима Диденко в театре Ермоловой. Вернее, правильным было бы назвать это спектаклем Максима Диденко и Леонида Робермана, поскольку без конструктивного и технического обеспечения это было бы нечто совершенно иное.
Имя Диденко на слуху даже у тех, кто слабо интересуется авангардными течениями в театральной сфере. Он – экспериментатор. В его послужном списке такие мрачные, сложные, неоднозначные вещи, как нашумевшая “Конармия”, многочасовая постановка “Чапаева и пустоты”, иммерсивное шоу “Чёрный русский”. Однако же интерес к постановке подогревался не только его именем.
Сам первоисточник, бестселлер Дмитрия Глуховского – довольно жёсткая и депрессивная история едва успевшего выйти на свободу и не вполне понимающего изменившийся за время его заключения мир молодого человека. Глуховский никогда не скрывал, что изначально история “Текста” была запланирована, как киносценарий; её действительно легко можно представить фильмом. Но вот спектаклем…
Диденко работал не со съёмочной площадкой, а с ограниченным пространством сцены и живыми людьми, без возможности повтора дублей и права на ошибку. Проекции, субтитры, встроенные в спектакль записи – всё это уже давно используется в постановках. Но не в том масштабе, что в “Тексте”. Вся сцена фактически становится отражением экрана мобильного телефона, с фрагментами видео с камер наблюдения, обрывками текстовых сообщений, трансляцией происходящего на сцене с разных точек.
В театре уже при текущем руководстве был проделан серьёзный ремонт, однако проблемы до сих пор бывают и со звуком, и с проекторами. То, что “Текст”, по сути, напрямую зависящий от техники, рискнули поставить именно здесь, – очень смелый шаг со стороны продюсеров. На предпремьерной стадии планировалось использовать дрон, который должен был вести “живую” трансляцию на часть экранов, однако в итоговом варианте от него отказались. Случилось ли так из-за того, что технику сочли слишком опасной, чтобы запускать прямо над головами зрителей в достаточно камерном по столичным меркам зале, или с демократичными ценами на билеты в Ермоловском его использование просто не окупалось – сложно сказать. Возможно, в новом сезоне способ использовать такую технику ещё найдётся. Но по факту именно в том виде, в котором “Текст” показали зрителям этой весной, спектакль выглядит вполне законченным.
Сам Диденко определял жанр спектакля, как “кибернуар”. И если человек, читавший книгу, будет иметь сомнения в уместности такого определения, то человек, посмотревший спектакль, под ним подпишется. Проекции серых многоэтажек, безжизненная, но очень узнаваемая зелень старых подъездов, неоновые огни то ли ночного клуба, то ли морга – это всё создаёт ту узнаваемую атмосферу, которая присутствует во многих его работах. И при всём своеобразном украшательстве, добавлении подтекстов, использовании религиозных символов и странных, страшных параллелей между персонажами, живыми и мертвыми, несоответствий с книгой нет. Нельзя указать на образ подсвеченной неоном Мадонны, сидящей на столе в прозекторской, и сказать: “Не было такого!”. Было. Просто “считывалось” только на подсознательном уровне.
Авторы не побоялись ни реальных имён, ни обсценной лексики, ни политических высказываний. По факту у Диденко вышла удивительно точная передача текста книги, причём выраженная средствами вполне традиционного театра, – только с поправкой на более чем уместный и очень добавляющий атмосферы технологический “тюнинг”. Этому спектаклю хочется пожелать жить – достаточно долго, чтобы успели поменяться нюансы реплик, фамилии политиков, модели смартфонов. Этот подчёркнутый, бьющий в глаза, завязанный на современности реализм – то, чего не хватает репертуарным театрам, из года в год ставящим одно и то же. “Текст” – это очень “здесь” и “сейчас”, как и в книге, а не какая-то абстрактная история в абстрактной стране и абстрактном времени.
Спектакль Текст играют двумя составами: разница при этом только в одном из ключевых персонажей, которого нужно раскрыть и как отрицательного, и как положительного. В первом составе это Артём Ткаченко, которого вы могли видеть и в “Гоголе”, и в “Sпарте”, и в ряде других громких проектов; во втором – гораздо менее узнаваемый Егор Харламов из труппы театра. Парадокс в том, что Ткаченко идеально “попадает” в образ книжного прототипа чисто внешне, играя нагловатого пижона, но при этом именно Харламов кажется более живым, настоящим человеком, которого можно встретить на улице и поверить в его существование. Сказать, чья версия при этом лучше, довольно сложно, поэтому по возможности стоит оценить оба варианта; при повторном просмотре спектакль не кажется хуже или слабее
У многих после просмотра “Текста” отпадут сомнения в том, что Кристина Асмус – действительно талантливая актриса, а не только Варя из “Интернов”. У некоторых, возможно, возникнет желание прочитать книгу, чтобы понять, что именно они увидели в конце спектакля и верно ли растолковали. И уж точно у кого-то появятся сомнения в том, такой ли уж далёкий от низменных словес академист Олег Меньшиков – фактически лично художественный руководитель театра в спектакле не задействован, но даже записи здесь играют роль. В прямом смысле.
