Октябрь 17-го года… Только на нашем календаре цифры другие – 2017, что, возможно, означает, что такими же другими стали и люди. Или нет? История учит нас не повторять ошибок, но сначала эти ошибки нужно обнаружить, что мы и пытаемся делать тем или иным способом. И театр – не исключение. Интересно, каким будет спектакль Александра Молочникова в МХТ им. Чехова (а у него уже собирается театрально-историческая трилогия), но столетие Октябрьской Революции подтолкнуло к этой эпохе не только молодого режиссера, но и студентов московских театральных вузов. Про их исследование и поговорим.
Фото из спектакля “Хрустальный мир”
“…И другие”
(по пьесам Максима Горького «Егор Булычов» и «Достигаев»).
Театральный институт им. Бориса Щукина, курс Е.В.Князева, режиссер-педагог В.М.Маркин.
Зрители входят в аудиторию режиссерского факультета, смотрят на свои билеты, считают ряды и кресла. На сцене – длинный стол и стулья, диван, на стене – статичный портрет семьи, безжизненно смотрящей на фотографа (или зрителей?). Появляется солдат с баяном и перевязанной головой. Начинает петь. Зрители недоуменно переглядываются, не понимая, что это – спектакль или еще нет? Солдат доигрывает песню и уходит. На сцене клубится дым, появляется много-много людей, они деловито, но бессистемно ходят по сцене. Теперь спектакль начался.
Как и страна, распадается семья Егора Булычова (Вячеслава Пронина). Никто не знает, что будет – успех или падение. Вроде и время такое, что можно деньги сделать из воздуха. А можно и все потерять. Такими прожектами задаются зять и старшая дочь Егора Варвара (Иван Семкив и Анна Владимирова); жена (Екатерина Кузнецова) боится остаться без денег после смерти мужа и потому планирует вывести свое приданое и деньги игуменьи-сестры (Елизавета Макеева) из дела; внебрачная дочь Шура (Нина Журавлева) сочувствует большевистскому движению и хочет любви и перемен, а влюбленная в Егора служанка Глафира (Екатерина Егорова) просто надеется на его выздоровление. Есть и еще одна семья – Василий Достигаев с женой и детьми (Дмитрий Никаноров, Анастасия Пугина, Никита Грабовский и Екатерина Полынская), чьи отношения сплелись в клубок из ревности, любви и страха.
На передний план в этом спектакле выходит не текст, а чувства героев. В их лабиринте несложно заблудиться – здесь и любовь Глафиры и Егора, разухабистая посмертная удаль, сожаления Ксении, что «она не того приказчика выбрала», хладнокровные интриги Мелании. Даже вроде бы незначительный персонаж – Таисья, служанка Мелании в исполнении Марии Назаровой – парой фраз рассказала свою историю – историю 19-летней монахини, которая удалилась от мира для обладания другой властью. Сила игры молодых актеров такова, что окончание спектакля воспринимается как выход из этого лабиринта, но некоторое время спустя нет-нет да и вспомнится это ощущение тревоги и болезненное желание жить.
“Хрустальный мир”
( Виктор Пелевин)
Режиссерская работа Михаила Бехтерева, играют студенты мастерской О.Л. Кудряшова, ГИТИС.
Театр начинается с вешалки, но иногда он начинается с программки. Возможно, резидентура «кудряшей» в Мастерской П.Н. Фоменко подсказала им эту идею (ох, в этом театре каждая программка – произведение искусства), так или иначе, вместо разговоров с соседом стоит почитать тонкую книжечку под названием «Хрустальный мир» с фирменным логотипом Мастерской и припиской «Декадентская сказка». Там будут перечислены здания на Шпалерной улице Санкт-Петербурга, коротко изложены биографии Освальда Шпенглера, Мережковского, Плеханова и Басё, раскрыты понятия «юнкер» и «суры», а также упомянуты еще несколько персоналий, терминов и топонимов. Есть в программке и кусочек про Виктора Пелевина, по чьему рассказу поставлен спектакль. Историю «Хрустального мира» представляют перед зрителями два юнкера – Муромцев (Иван Борисов) и Попович (Петр Алексеенко).
Петербург, 1917 год. Холодно, ветер. Отдан приказ: «чтобы ни одна «штатская блядь» не прошла по Шпалерной улице» – капитан Приходов (Евгений Засецкий) весьма суров. Вот так коротко можно изложить сюжет постановки. А дальше работают средства выразительности, четко подобранные режиссером, – здесь и видеоряд, и игра света и тени, и прием с обратной перемоткой, и переодевания, и даже лимонад, который вряд ли потом захочется пить. Шутки шутками, но спектакль оставляет зрителя наедине с непонятной болью – то ли от прогулки босиком по стеклу, то ли от взгляда нереально прекрасной Веры Колесниковой. А что же там дальше за стеклом? Театр, как и история, ответов не дает.
