В этом сезоне в театре Ермоловой вышло сразу два новых спектакля Дмитрия Акриша. Этот режиссёр уже зарекомендовал себя как вдумчивый художник, ценящий глубокий анализ драмы: его спектакль «Похороните меня за плинтусом» в 2020 году был номинирован на премию «Золотая маска». Показ его прочтения «Пролетая над гнездом кукушки» на основной сцене фактически открыл сезон 2020/2021 года в Ермоловском. Но особый интерес вызывает другая, куда более камерная и лаконичная работа режиссёра. «Раскол» Акриша – это, по сути, «Преступление и наказание» Достоевского, переведённое в формат следственного эксперимента.
Спектакль поставлен на Новой сцене Театра Ермоловой, что переносит действие в единое пространство со зрительным залом, сокращая дистанцию до минимума. Здесь буквально шаг до полного иммерсива. Два кольца кресел создают всего лишь условное ограничение: действие происходит и внутри этого контура, и в проходах, и за его пределами. Готовьтесь к тому, что придётся крутить головой: скидки на рассадку здесь нет, как фактически нет сцены, декораций, костюмов в традиционном смысле слова. Зрители в «Расколе» – часть повествования, поняты́е, для которых восстанавливают цепочку событий.
Единственный цветовой акцент спектакля – буро-жёлтый, как пожухшая листва. На фоне чёрных стен Новой сцены и чёрной одежды артистов этот всплеск цвета всё равно выглядит ярко, давая чёткое определение каждому персонажу. Ботинки Свидригайлова, нелепые цветные носки Мармеладова, шарф матери Раскольникова… мятый носовой платок Раскольникова. И об этом платке стоит сказать отдельно.
Дело в том, что Раскольников в этой версии однозначен только до середины повествования. Платок здесь – своеобразный маркер перевоплощения. Пожалуй, именно в этом спектакле ярче всего раскрылся Егор Харламов, которого зритель может помнить по «Тексту» Диденко или «Макбету» Меньшикова. Его нерешительный, грубоватый Раскольников нервно мнёт пристнопомянутый платок в руках ровно до момента убийства. После того как тело старухи-процентщицы падает на пол, Харламов «выключается» из образа студента-убийцы и становится спокойным, оценивающе глядящим на обстановку следователем. Его переход от Раскольникова к Порфирию Петровичу переворачивает всю игру в спектакле.
С этого момента убийцей может быть кто угодно. За Раскольникова по указке следователя может заговорить любой из артистов, за секунду целиком сменив персонажа – от тона голоса до рисунка движений. Особенно сильный ход – это когда раскольниковых становится много, и они начинают путаться в показаниях, все как один, нервно комкая буро-жёлтый платок в руках.
В спектакле задействованы практически те же артисты, с которыми Акриш работал в «Пролетая над гнездом кукушки», от постоянных членов труппы театра до студентов мастерской Меньшикова, без скидок на регалии. Но если в спектакле на основной сцене именно за счёт самого сценического пространства много пустоты и ощущения разреженности, то «Раскол» предельно насыщен. Спектакль движется, меняет голоса, окружает, когда все раскольниковы начинают вполголоса считать шаги до места своего преступления. Манера игры и лаконичность оформления не дают зрителю ни единого шанса отвлечься.
Настолько минималистичные спектакли, как «Раскол», обычно ожидаешь от камерных или независимых театров вроде Центра им. Мейерхольда или «Практики». Даже для Новой сцены Ермоловского, открытой для экспериментов, это очень необычная работа – театр в его дистиллированном виде, лишённый всяких украшательств.
