«Такой театр» готовит к постановке очень спорный роман Кена Уилбера «Бумерит». 3 декабря 2020 года режиссеры показали эскиз будущего спектакля, а в феврале планируется уже полноценный показ на зрителя в стенах «Скорохода». Уилбера никогда раньше не ставили в театре не только в России, но и где бы то ни было вообще. Создатели уверены, что темы, звучащие в спектакле, мало кого оставят равнодушным. О будущей постановке рассказали драматург Элина Петрова и один из режиссеров Владимир Кузнецов.
Владимир, почему выбор пал именно на этот материал? Это было вашим решением, или Игорь предложил (Прим. Ред. – Игорь Сергеев, второй режиссер спектакля)?
Владимир: идея поставить именно этот материал на театральной сцене принадлежит не мне и не Игорю, а Ивану Вырыпаеву. Он пришел к нам с книжкой Кена Уилбера и сказал: «Ребята, смотрите, какой классный роман. Почитайте и подумайте». Мы почитали, подумали и поняли, что нам это интересно. Признаюсь честно, я произведение целиком не читала, несколько глав только глазами пробежала, и вот эти куски текста мне показались очень сексистскими. Некоторые высказывания автора прямо возмущают до глубины души, после чего возникает твердое желание закрыть книгу.
Элина: меня тоже эта книга разозлила. Для меня «Бумерит» был очень спорным. Я ушла практически полностью от языка книги, оставив сюжетную линию, героев и идею спиральной динамики, которая является как раз поводом для критического осмысления действительности. И ребята (режиссеры) меня в этом поддержали.
И о чём в итоге будет постановка?
Э: в спектакле будет много тем, посвященных феминизму с разных позиций, максимально не сексистских. Это наш способ рассказать миру, что такое «феминизм» на самом деле: что он разный, для чего он нужен, почему он важен. Ещё будет освещаться тема цифровой реальности: как нами манипулируют или не манипулируют гаджеты, что такое «наше внимание» – является ли оно продуктом, как работает спайка цифрового мира, капитализма, мизогинии и вообще тоталитарности власти.
Искусственный интеллект, политика, даже, скорее, политология. На самом деле, политика как шоу – это не очень интересно. Интересны политические модели и моделирование политических ситуаций и климата. В общем, мы планируем в нашем спектакле поговорить о проблемах, для которых пока в обществе нет места, где их можно было бы безопасно обсуждать.
Мне кажется странным, что двое мужчин делают спектакль про феминизм.
В: я считаю себя феминистом. За Игоря ответить не могу.
Получается, что «Бумерит» – это такая вторая «Иранская конференция»? Есть некий «иранский вопрос» и много разных людей со своей точкой зрения на этот вопрос.
В: ну мне бы не хотелось их сравнивать, потому что в этом спектакле взгляд несколько иной, он шире.
Шире в каком смысле?
В: в смысле области затронутых тем. Здесь мы затрагиваем больше насущных вопросов. В «Иранской конференции» обсуждаются довольно абстрактные вещи. Вечные. А в «Бумерите» более конкретные, которые заботят всех нас прямо здесь и сейчас.
А вы с Кеном Уилбером общались, когда запрашивали у него разрешение на постановку?
В: разрешение у нас есть, и, насколько мне известно, он рад, что его текст прозвучит со сцены в России. Сама идея перенести «Бумерит» в театр не самая очевидная, как мне кажется. Тексты Уилбера не рассчитаны на театральное прочтение, раньше его романов никто не ставил.
Вы будете во всех смыслах первопроходцами?
В: да.
То есть вы переписывали текст под театр?
Э: да. Мы оставили структуру, которая есть в книге: главного героя Кена, цифровой мир, вопросы, которые его беспокоят, в частности, эскапизм – как герой хочет вылететь из реальности, чтобы построить свою цифровую вселенную. И параллельно с этим сюжетная линия (такая же, как в книге): общение разных людей с разными взглядами, то, что мы называем «тусовкой». По сути, это диалоги людей, отстаивающих собственные позиции через раскрытие своих личных историй, способа мышления, жизненных принципов. У них также есть свой путь, который им предстоит пройти.
Будете использовать какие-то особенные визуальные средства в спектакле? Сама тема про искусственный интеллект требует, как мне кажется, применения большого числа технологий.
В: да. Мы каждый раз стараемся идти дальше и использовать новейшие технологии в своих работах. В этом спектакле будет онлайн-трансляция, дополненная реальность.
А что такое «Бумерит» для вас, если простыми словами?
В: опасный вопрос. По сути, цель этого спектакля как раз и состоит в том, чтобы разобраться, что это такое, потому что «Бумерит» – это, на мой взгляд, болезнь, которой болеет общество. Болезнь «бумеров». Вопрос, кто такие «бумеры» в современной России, нас как раз и волнует. С Америкой, откуда это понятие к нам пришло, как раз всё ясно: у них «бумерами» называют людей, родившихся с 1944 по 1964 годы в ходе послевоенного демографического всплеска (бэби-бума). У нас это понятие очень размыто, и поэтому сложно сказать, что вот эти люди – бумеры, а эти – нет. Вот я, наверное, бумер. Я, наверное, болею бумеритом.
И в чем выражается эта болезнь в вашем случае?
В: это сложный вопрос, и мы его сейчас активно изучаем. Я бы это охарактеризовал (если говорить конкретно про себя) как неоправданный консерватизм и глупый конформизм, навязанный мне, но с которым я хочу бороться. Хочется идти куда-то дальше, а я торможу.
Э: когда мы с ребятами делали текст, я периодически останавливала наш творческий процесс и говорила: «Стоп! Объясните мне, что такое «Бумерит»?». Потому что те реалии, которые есть в книге, совершенно не подходят к нам, и их действительно нужно переосмыслять. И способ, которым написана книга, не всегда очевиден. Мысли и тезисы автора часто завуалированы: вроде все слова понятны, но суть не очень-то уловима.
Лично я не могу вам ответить на вопрос: «Что такое «Бумерит»для меня?». Я могу только через спектакль показать, как это для меня и в чем проявляется, какие позиции могут быть, и болезнь ли это на самом деле.
«Бумерит» – это не итог, не конечный диагноз. Это процесс. Увидеть, понять, осознать какие-то проблемные места общества, зоны, где мы не можем договориться и понять друг друга. Для меня вот это самое важное. Я вижу и по тексту, и по реальности разобщенных людей, у которых нет понимания, как выйти из своего мышления, своих знаний и оценки мира и услышать другую сторону. И, наверное, для меня спектакль «Бумерит» – это способ смоделировать ситуацию глухоты и увидеть её со стороны. И вместе со зрителями поразмышлять, что это, как мы в этом существуем, какие у нас варианты дальнейшего развития.
А какие вы видите варианты дальнейшего развития?
Э: я сегодня прочитала интересную статью про ученых, изучавших споры: как рождается спор, на чем он основан и как возможно его преодолеть? Ученые снова доказали, что невозможно переубедить человека, если он находится в позиции конфронтации. Единственный способ как-то на это повлиять и что-то изменить – это найти общее и именно из позиции общности, мягкости, внимания и доброты эту конфликтную ситуацию разрешать. Инклюзия, способность услышать чужую историю, принять чужое мнение и уважительно к нему отнестись, даже если ты с этим не согласен, – такую задачу мы перед собой ставим.
Как думаете, вам удастся это сделать? Не будет ли в холле потом жарких дебатов и стычек?
В: мы надеемся, что зритель выйдет с принятием разных позиций и начнет по-другому ко всему относиться. Извините, что я опять про себя, но мне кажется, что это важно сказать: в процессе работы над спектаклем во мне многое изменилось. Я теперь совсем по-другому спорю с людьми: я не стремлюсь навязать другому свое мнение, я стараюсь услышать версию своего собеседника и понять его. Такого же эффекта мне хочется добиться и у зрителей.
Вы ставите, по сути, перед собой психологическую задачу – эмоциональное взросление зрителя, когда человек понимает, что люди разные и мнения тоже разные, а не он один такой правый. Ведь нарциссическая (эгоцентрическая) позиция, когда Я, Я, Я – это позиция эмоциональной незрелости, присущей ребенку.
В: конечно, в спектакле много психологии. И одна из концепций книги, связанных с психологией, – спиральная динамика. Мы не ограничились только книгой, а пошли дальше: взяли саму концепцию спиральной динамики и прочитали довольно много литературы на эту тему. Мы скорее взяли саму идею, нежели художественное произведение, основанное на этой идее.
А будут ли какие-то встречи с режиссерами и актерами перед спектаклем, где вы сможете поделиться со зрителем своими идеями и мыслями, изложить свою концепцию? Есть сейчас такая потребность у публики, как мне кажется: она хочет знать, на что она идет.
В: Мне кажется, что наша задача – сделать такой спектакль, после которого не нужно ничего объяснять. Но если мы поймем, что это нужно, то впоследствии что-нибудь придумаем.
Э: в структуре самого спектакля уже заложен образовательный момент. Есть лекционная часть, где объясняется спиральная динамика, и дальше идет раскрытие тем.
Цель – сделать это знание теплым и эмоциональным, чтобы размышления о природе политики пересекались с личной историей. И наш спектакль – это, по сути, мостик между холодным теоретическим знанием и живой историей человека, персонажа, актера. Мы, кстати, работали горизонтально с актерами, чтобы у них тоже была возможность высказывания в рамках темы.
Если попытаться связать появление на свет «Бумерита» с ситуацией в стране и в мире, то как вы считаете, почему этот спектакль должен появиться именно сейчас? Ведь вы наверняка задумали его гораздо раньше.
В: сложный вопрос актуальности именно в контексте этого материала. Появление спектакля связано с какой-то осознанностью человека и пониманием его места в мире: что до пандемии, что в процессе, что после – нет никакой разницы лично для меня.
Пандемия, по сути, просто обострила то, что уже было? То есть до этого всё лежало под покровом ночи, а в ситуации стресса просто вылезло на свет божий?
Э: мы не стремились быть актуальными именно ситуационно, наоборот, мы пытались окинуть общим взглядом последние десятилетия и посмотреть, в какой точке мы находимся сейчас: сексизм, насилие, проблема неравенства не возникли с пандемией. Это всё просто обострилось. Мне кажется очень большим достижением современности, что слово «феминизм» звучит сегодня, и что все эти темы в российском театре начали хотя бы проговариваться и называться.
Наверное, это молчание связано все-таки в большей степени с историей нашей страны. У нас здесь свободы-то как таковой никогда не было, такой, какая есть на Западе?!
Э: вот тоже вопрос. Что такое свобода? Если мы отвоевываем свободу, это значит, что государственная система позволила нам её отвоевать. Получается, что мы находимся в постоянной ситуации несвободы, будь то в России или в Америке. Мы получаем нашу свободу в обмен на что-то, что теряем.
Для меня это все большие и сложные вопросы. В спектакле непонятно, что правильно, а что нет, но есть герои, которые во что-то верят, и они что-то делают, чтобы их мечты и убеждения реализовывались в какой-то реальности.
Фото: Иван Черных
Оксана Васько
Видит искусство повсюду и постоянно впитывает информацию, которая становится пищей для творческого осмысления и самовыражения. Любит жаркие театральные дискуссии и творческие баттлы.
