В эту пятницу состоится презентация новой книги кандидата искусствоведения, доцента, заведующего кафедрой истории русского искусства РГГУ Ильи Печёнкина. Илья Евгеньевич является автором свыше ста научных и научно-популярных публикаций, много выступает в формате открытых для посещения лекций.
Книга «Сергей Устинович Соловьёв. Труды и дни московского архитектора» посвящена творческой биографии видного московского архитектора, реставратора и педагога рубежа XIX—XX веков. Преподавая архитектуру в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, которое некогда окончил сам, Соловьёв уделял много внимания вопросам сохранения памятников московской старины. В 1898—1910 годах он руководил реставрационными работами в соборе Василия Блаженного. Как зодчий-практик, он строил больницы, церкви, благотворительные учреждения, учебные корпуса. На этом фоне ярко выделяется собственный дом Соловьёва, созданный им под впечатлением от Всемирной выставки 1900 года в Париже и новейшей на тот момент европейской архитектуры.
Мы поговорили с Ильёй Евгеньевичем не только о Соловьёве, но и о европейской природе «русского стиля», и о том, где начинается русский модерн, и о широком взгляде на историю искусства.
Изначально вы читали курс о русском искусстве вообще. Чем обусловлен интерес именно к XVIII-XIX векам?
Если отвечать честно, то курс о русском искусстве «от скифов до передвижников» (как выразился один коллега) я читал по причине прозаической: на кафедре не хватало сотрудников. Однако не могу жаловаться. Этот опыт очень помог впоследствии: позволил видеть историю отечественного искусства как широкую панораму, не нарезанную на кусочки привычной периодизации.
Это, разумеется, не значит, что я считаю себя экспертом в любой теме и эпохе. Научная специализация обязана быть более или менее узкой. Я выбрал её вместе с темой диссертации несколько раньше, чем начал преподавать.
Вы изучаете не только русскую, но и европейскую архитектуру. Как вы считаете, насколько сильно влияние европейской культуры изменило облик наших городов?
Европейский материал всё-таки интересует меня в той мере, в которой он получил отражение в отечественном архитектурном и художественном процессе. А отвечая на ваш вопрос, могу сказать, что образ российского города, конечно, претерпел серьёзную трансформацию в Новое время. Не беря такой очевидный пример, как Санкт-Петербург, построенный иностранными зодчими для царя, страстно увлечённого иностранными же инновациями, напомню, что даже провинциальные города получали со времён Екатерины II регулярную планировку и застройку по проектам, составленным в столице. Да ведь и сама культура проектирования, привычная для нас сегодня, в России возникла именно благодаря европеизации.
Покажется парадоксом, но даже «русский стиль», возникший как попытка отрицания сделанного Петром I, на деле являлся частью запущенного им модернизаторского проекта.
Практически все крупные империи занялись в 19 веке своей национальной самоидентификацией, и в том числе через конструирование национальных «стилей». Поэтому, глядя на Исторический музей или Казанский вокзал, стоит вспомнить добрым словом Петра Великого.
Казанский вокзал, проект А.В. Щусева.
Искусство всегда служит зеркалом истории и культурного контекста, в котором оно создаётся. Минутка паранауки: как вы думаете, мог бы русский модерн развиваться как-то иначе, и было ли неизбежно его возникновение?
«Русский модерн» у всех на слуху, но в отличие от «русского балета» содержание этого понятия весьма неопределённо. Где он начинается и где заканчивается? Я бы предпочёл говорить об эпохе модерна в архитектуре, а в ней (эпохе) было очень много разного и противоречивого. Был настойчивый поиск декоративности, который виден в произведениях Абрамцева и Талашкина, и стремление к рациональной аскетичности форм; отрицание классики и влечение к классике; декларация отказа от образцов и беззастенчивое цитирование, и т.д. Но всё это – тенденции общеевропейские, поэтому вряд ли у русского искусства были шансы избежать их.
Храм Святого Духа в Талашкине
То, что мы называем модерном, современники именовали «новым стилем» и не стеснялись говорить о его иностранном происхождении. Как и всякое ассимилированное явление, он обрёл на российской почве некоторые особенности, хотя истоки чаще всего угадываются: вот это от австрийцев, это от бельгийцев, это от финнов (которые хоть и входили в Российскую империю на правах автономии, создали очень оригинальный вариант архитектуры рубежа XIX-XX веков).
Если говорить о вкладе русской архитектуры в эту историю, то это, очевидно, будут опыты по переосмыслению собственной средневековой и народной традиции. Посмотрите на церкви Щусева, Покровского, Аплаксина. Это и есть «уникальный русский модерн».
Русский модерн обычно связывают в первую очередь с именем Шехтеля, хотя Соловьёва тоже в некоторой степени ассоциируют с этим архитектурным стилем. Можете в двух словах описать особенности стиля, в котором работал Соловьёв?
Здесь надо оговориться, что Сергей Устинович Соловьёв – это вообще не про модерн. У него есть единственная постройка в таком духе – собственный особняк в Хлебном переулке, но даже в ней он, отдавая дань некой моде, всё-таки остаётся мастером эклектики. Это принципиальная позиция, сформированная академическим образованием: можно брать любые формы (хоть классические, хоть готические), но с объёмно-планировочной композицией они жёсткой связи иметь не будут. Именно поэтому в поздних работах Соловьёва (учебных корпусах Высших женских курсов и Коммерческого института) возникают планировки, не имеющие конкретных исторических прототипов и обусловленные функциональными потребностями. А снаружи могут быть хоть колонны с фасада Московского университета на Моховой.
С. Соловьёв. Проект собственного дома, 1901. Фасады.
Фото особняка, 2016.
Сейчас это именно монография об архитекторе. Вы сместили фокус, чтобы рассказать о Соловьеве как о личности, а не как о художнике, или причина в чём-то ином?
Книга действительно построена по биографическому принципу, но человек и художник в ней не спорят друг с другом. К счастью, С.У. Соловьёв был довольно цельной личностью, насколько мне удалось понять. Эта цельность выражается в том, в частности, что талант художественный сочетался в его натуре с человеческой порядочностью и щедростью. Такое сочетание встречается нечасто у людей искусства. Возможно, именно этим меня и подкупил герой исследования… И ещё была мысль, что Соловьёв несправедливо забыт, и желание это исправить.
С.У. Соловьёв
В 2012 году вы уже были автором альбома-монографии о Соловьёве. Что изменилось? Появились новые данные или новый взгляд на данные?
И то и другое. Мне посчастливилось выйти на потомков архитектора и познакомиться с его внучкой, Мариной Мечиславовной Струнниковой (1924–2017). В семье сохранился личный архив, который позволил прояснить многие биографические обстоятельства. Кроме того, со временем (если постоянно работаешь над темой) неизбежно переосмысливаешь некоторые вещи, корректируется взгляд. Книга 2012 года была первым монографическим изданием о Соловьёве, в этом её прелесть. Нынешнее исследование является более полным.
Сможет ли вашу книгу оценить читатель без тематического образования, или это скорее материал для глубоко изучающих предмет?
Дорогу осилит идущий. Не скрою, работа велась мною не из расчёта на широкую аудиторию. Но если читатель по-настоящему интересуется историей московской архитектуры, то он, думаю, сможет извлечь из книги некоторую пользу.
