Спектакль «Махагония» начинается в лучших традициях иммерсива – рассаживание по местам происходит под медитативный речитатив объявлений в аэропорте, ненавязчиво напоминающий выключить все электронные устройства или перевести их в авиарежим, а программки напечатаны в форме посадочных талонов. Все выглядит захватывающим и интересным, правда, немного смущают пустые экраны телевизоров, отсылающие к технократическому миру сериала «Черное зеркало».
Наконец, «черные зеркала» мобильных телефонов спрятаны, чтобы не отвлекаться от спектакля, посадка окончена, странный стюард, пусть и как сломанный робот, худо-бедно объяснил правила безопасности, но самолет рухнул, и в черном ящике сцены разыгрывается история нравственного падения.
Вымышленный город Махагония, в котором проходит действие нового спектакля Мастерской Петра Фоменко, впервые появился в творчестве Бертольда Брехта, но, по словам режиссера Федора Малышева, постановка далека даже от пьесы Ильи Кормильцева, автора текстов песен группы «Наутилус Помпилиус», указанного в качестве создателя. Поэтому, чтобы понять и почувствовать сценическое воплощение города пороков и наслаждений, достаточно просто не закрывать глаза на существующую действительность, воплощенную в образе высоких башен «Москва-Сити», видом на которые, кстати, можно полюбоваться с балкона театра.
Как бы ни хотелось доказать себе обратное, но в мире Махагонии нет положительных персонажей. Это осознание потрясает, потому что отцы-основатели города – Акула Бегби (Петр Алексеенко) и Тоби Хиггинс (Кирилл Корнейчук) – со своими селфи и прямыми эфирами слишком близко подбираются к нашей уютной повседневности, а голос Дженни Оклахомы (Александра Кесельман) действительно искренне меняется, когда она вспоминает темную и тесную квартиру и отсутствие перспектив. Приехавшие в Махагонию лесорубы с Аляски Джим (Владислав Ташбулатов), Джо (Анатолий Анциферов) и Джек (Игорь Кузнецов) в своих ватниках и клетчатых рубашках недолго являют контраст – и меняют ватники на стильные бабочки, а мужскую дружбу – на исполнение мечты. Но яркая позитивная музыка из фильма «Ла-Ла-Ленд», звучащая в спектакле, обманывает и Джима, и зрителя. Исполнение мечты, как и освобождение от уголовной ответственности, стоит денег, а монет нет, как поется в другой песне.
Начинаясь как невинный интерактив, сценическая иллюзия разрушает жизненные иллюзии и представления о себе и о мире. И в этом главное отличие спектакля от оперы Брехта. Драматург писал: «Служит ли “Махагони” для наслаждения? Да, служит. Ибо “Махагони” – забава». «Махагония» Мастерской Фоменко быстро перестает быть милой и забавной, как бы ни был обаятелен Петр Алексеенко, которому очень хочется напророчить карьеру Эндрю Скотта. Разрушение города не приносит облегчения, а сменивший голубой и черный цвета ослепительно белый не успокаивает глаз. Вера и истина здесь никогда не существовали, несмотря на полную смену лозунгов и парадигм.
В спектакле «Махагония» стажерское поколение вместе со своим режиссером говорит зрителю о том, как страшно жить в Долине Смерти. Говорит на понятном языке, оперируя теми образами, которые невозможно не узнать. И желание одно – пусть бы этот вымышленный мир остался только на сцене.
