Есть одна известная история о взаимоотношениях Константина Сергеевича Станиславского и Антона Павловича Чехова. Драматург, посмотрев постановки своих пьес в Художественном театре, публично заявлял: «Я напишу новую пьесу, и она будет начинаться так: «Как чудесно, как тихо! Не слышно ни птиц, ни собак, ни кукушек, ни совы, ни соловья, ни часов, ни колокольчиков, ни одного сверчка». Не знаем, что бы сказал Антон Павлович про звуковую партитуру спектакля Юрия Погребничко в театре Около дома Станиславского, но, скорее всего, он бы почувствовал, как нужно зрителю сбежать из каменных джунглей и услышать, как чавкает болото под резиновым сапогом. В сапогах и калошах ходят все персонажи спектакля “Вишневый сад”, даже приехавшая из Парижа Раневская, увязая в слабости и потерянности героев Чехова, как в болоте.
Задумывались ли вы, почему Раневскую сразу проводят в детскую? Ведь эта комната связана с самыми грустными воспоминаниями в ее жизни. Кап-кап. Ее сын Гриша утонул, и сама она с тех пор так и не повзрослела. Именно такой ее и играет Мария Погребничко. Вернувшись домой, Раневская мысленно в Париже, потому и не снимает синий берет. «Взрослые разговоры»про спасение имения ей быстро наскучивают, день заканчивается, Раневская послушно сворачивается калачиком на голых досках кровати, положив под голову чемодан. Не «по тексту» юной Раневской противопоставляется Петя Трофимов в исполнении Алексея Левинского, который и сам будто удивлен, что постарел и вообще «облезлый барин». Возраст для персонажей – вообще не главное, восклицание Шарлотты (Лилия Загорская) как раз об этом: «Я не знаю, сколько мне лет». Никто не знает.
Не только Раневская приехала, не приехав. Спектакль построен, как череда неоднократных приездов, но в этом месте не получается удержаться. Гудит железная дорога, стучит топор. Вишневый сад будет продан, поэтому вещи можно и не разбирать, скоро всем уезжать.
Сценография спектакля минималистична, нет даже привычных для «Около»советских горнистов и бюста Пушкина. Бревна и рельсы – снова про железную дорогу, символ того мира, в котором нет места вишневому саду, пусть он хоть трижды «самое замечательное во всей губернии». От знаменитого столетнего шкафа остались только доски. Железная кровать, которая в перевернутом положении становится Данией – тюрьмой для Гамлета (Виталий Степанов). Никакой ошибки нет, в творчестве Погребничко такие пересечения случаются часто, а тут и источник позволяет – Лопахин насмешливо называет Варю «Охмелией», и Раневская уступает место на сцене мужчинам в шинелях, а сама тихонько садится в уголочке.
Гамлет нарушает актерские правила и становится к зрителю спиной, грубо прогоняет Полония и добродушно привечает бродячих актеров. Алексей Левинский, перевоплотившись, читает монолог о Пирре и Гекубе, и этот спектакль в спектакле позволяет ощутить эту искусственность пьесы, все герои которой не могут найти себе места в реальной жизни.
Как рассказывает Юрий Погребничко, он хотел повторить свой старый спектакль, но не получилось. Спектакль может жить только сейчас, хотя «сейчас» – это самое расплывчатое понятие о времени, которое может сочинить человек. Вишневый сад спасти не получилось ни тогда, ни сейчас, но мы можем спектакль увидеть и подарить себе немного спокойствия, тихой ностальгии и доброго смеха.
