«Братство» – художественный фильм Павла Лунгина. Сценарий картины написан на основе военных событий в Афганистане в конце 80-х. По сюжету 108-я мотострелковая дивизия должна вернуться домой через перевал Саланг, подконтрольный моджахедам. Разведка пытается договориться о перемирии с душманами для вывода войск, но все осложняется тем, что в плен попал советский военный пилот – сын командира дивизии. На фоне этих событий переплетаются и интересы героев – штабистов, исламистов, спецназа, разведки, чиновников из афганского правительства, сотрудников советских спецслужб, таджиков и пуштунов. Но все равно в центре внимания остаются простые солдаты, для которых важнее всего просто вернуться домой живыми и помочь выжить товарищу.
Анна Атанасова, автор
«Скажу сразу, военные фильмы – не совсем мое. Мне тяжело дается просмотр, а в конце обязательно остается ощущение подавленности. Фильм Лунгина не стал исключением, но от прочих его выгодно отличает отсутствие ура-патриотизма, от которого мы все уже порядком устали. Режиссер показывает простых людей, которые, как никто, осознают бессмысленность войны и преследуют одну цель – выжить. И, если удастся, извлечь всю возможную выгоду из сложившейся ситуации.
Я слышала, что многим посыл «Братства» не понравился, наверное, поэтому ему отвели всего один сеанс в день. В целом мне фильм показался достойным, отдельное спасибо хочется сказать художникам-постановщикам за реалистичные декорации и передачу атмосферы. А вот к диалогам остались вопросы – где-то не хватило экспрессии, а где-то, наоборот, пафос зашкалил и заставил недовольно поморщиться. Но в любом случае «Братство» стоит потраченного времени».
Иван Обухов, редактор СМИ, культуролог
«Сегодня, когда каждый может написать о чем угодно и как угодно, кем угодно будучи при этом, становится все сложнее понять, что из услышанного тобой, прочитанного, увиденного, чего-нибудь стоит, а что не стоит ничего. И это я даже не о новом фильме Лунгина, а о тех, кто будет (и уже начал) о нем писать.
Обращая себе на пользу то, что интернет уравнял всех, а значит, обесценил заслуживающие внимания мнения и растиражировал мнения никчемные, я сам воспользуюсь правом говорить голосом этой безразмерной и бесформенной массы обывателей, у которых и появился этот «голос»: но без попыток казаться умнее, образованнее, не пытаясь произвести впечатление, будто бы невзначай упомянув свою якобы имеющуюся близость к неким признанным (кем?) авторитетам, проапеллировать к ним, спрятаться в их жидкой тени.
Почему я делаю на этом акцент? Да потому что «Братство» уже само по себе не является формульной картиной, в отношении которой уже есть сложившиеся представления, как и на что обращать внимание (как со знаком «плюс», так и со знаком «минус»). А это значит, что все психопатические диалоги критиков, блогеров, авторов со своими внутренними демонами полезут наружу, полезут через экран, полезут на тебя, мой дорогой читатель. Готовься. Ведь сейчас на тебя уже лезет одно из них.
На «Кинопоиске» картина промаркирована как «драма/боевик». Но, во-первых, каждый продукт должен иметь маркировку для того, чтобы его сначала куда-то поставили, как какую-то определенную полку, где его потом бы, на этой полке, смогли найти. Ведь «боевика» здесь не больше, чем в любом другом фильме, который боевиком даже не назвать, а «драма» здесь присутствует ровно в том размере, в каком она и может быть в обычной повседневной жизни, где бы эта жизнь ни протекала: в Афганистане 80-х, России 90-х, какой-нибудь абсолютно условной Германии 2000-х. Теперь о самой жизни.
Для меня нет более жизнеутверждающих фильмов, чем тех, что состоят в своей основе описания и фиксирования повседневности: самой живучей, всепроникающей, всегда побеждающей вещи; вещи, внутри которой человек рождается, живет, иногда пытаясь нелепо бороться с ней, и внутри которой в конце концов неизбежно умирает. Ведь «Братство» не про эту суровую мужскую общность, выковывающуюся на войне, и даже не про Афганистан как таковой. По Гамбургскому счету это кино даже не про войну. Война в картине лишь декорации, фон, на месте которого с такой же простотой мог бы оказаться как Петербург Достоевского, так и влажные душные джунгли Копполы, так и холодная черная пустота Кубрика.
Не ручаюсь за дословность цитаты и уж тем более не вспомню авторства, привожу в вольном пересказе: «Люди думают, что фильм – это то, что попало на камеру. Но поставьте работающую камеру на оживленном перекрестке и посмотрите, что получится. Ничего».
«Братство» же подкупает именно тем, что у Лунгина это получилось. «Братство» – это не традиционный нарратив, у которого в рамках отведенного экранного времени есть какое-то условное начало и какой-то финал. Глядя на попадающие в кадр лица, сложно отделаться от ощущения, что чья-то рука просто в какой-то момент включила камеру и оставила ее работать. Обо всем, что было до нажатия на «rec», можно лишь предполагать и додумывать: по обрывкам фраз, по каким-то ситуационным – здесь и сейчас – поступкам. У меня бы даже повернулся язык назвать такую манеру съемки «любительской», когда, знаете, обзаведясь простенькими камерами, друзья снимают свою компанию на пикнике, или родители снимают «Первый звонок» в школе. О какой «режиссуре» в такой ситуации может идти речь?
Отсюда вытекает и следующее свойство фильма. Совершенно не понятно, а кто в картине главный герой? Интуитивно сначала цепляешься за первые попавшиеся на глаза лица и думаешь, что это они. Но включенная камера начинает работать, и в ее объектив попадают все новые и новые лица, тянущие за собой все новые и новые шлейфы своих собственных, личных историй. И лишь периодическое, чуть ли не силой, возвращение нас на армейскую базу помогает хоть как-то удерживать в памяти центральную линию фильма: поиск безопасного вывода советских частей. А вот, например, на пленке старой, потертой VHS-кассеты со школьного выпускного, –там кто главный герой?
Не возьмусь говорить за всех, но что до меня, то я не мог оторвать взгляд от экрана не из-за «закрученности» сюжета или «крутых спецэффектов». Осмысляя увиденное, мне показалось, что я испытывал чувство, сравнимое с подглядыванием, что ли, или подслушиванием. Когда, знаете, едете в метро, и вот до вас случайно, но совершенно отчетливо долетает чей-то диалог. В нем нет какого-то особенного содержания, скорее всего, это просто болтовня, о содержании которой потом даже никто не вспомнит. Но в этот момент приоткрывается маленькая дверка в скрытый прежде мир.
В скрытый прежде мир и позволил заглянуть нам Лунгин. Поглазеть немножко, поподсматривать, что там происходило у этих ребят и офицеров, какими фразами они перекидывались, пока пили водку, как коротали время, как убивали и как умирали. А потом камера перестала снимать. Но дальше не было вот этого вот «…и жили они долго и счастливо». У этой истории не было конца, как не было у нее, собственно, и начала. Просто в камере кончилась пленка. А люди? А люди продолжили жить дальше. В жизни, пытаясь подглядеть за которой, никогда не сможешь дать уверенный ответ: кто в свалявшемся клубке этих случайно сплетенных жизней «главный» герой».
Катерина Кулагина, автор
«Обычно перед тем, как отправиться в кинотеатр или скачать фильм на компьютер, я отправляюсь читать отзывы уже просмотревших. Знаете, люблю-таки наблюдать, как у людей подбамбливает на определенные темы, особенно на тему патриотизма, который у нас уже изо всех щелей лезет. Ну тот, который «ура». И перед просмотром «Братства», конечно же, я тоже залезла в интернет почитать, а что же там люди думают, потому что это важно – миллионы мух не могут ошибаться, как говорится.
Оговорюсь сразу, в истории я не то что прям-таки сильна, в источниках не копалась, но все-таки ориентировочно представляю, что за война в Афгане была в 80-х. И я вполне могу понять чувства ветеранов, которых картина Лунгина оскорбила до глубины души, потому что ну как так? Защищали Родину, а Родина возьми да положи на вас, и вообще, отстаньте, у нас тут Союз разваливается, что было, то было, все, чао-какао. И вот такой прекрасный повод – 30 лет с момента окончания Афганского конфликта – напомнить современной молодежи про патриотизм, про подвиг человека на войне, напомнить, в конце концов, о том, как воевали и за что (а за что, кстати?). А тут Лунгин пришел и показал все НЕ ТАК. Оказывается, на войне не только герои и патриотизм, а там еще и просто люди, которые хотят живыми домой вернуться, хотят хорошо жить, чтобы музыка играла из приемника, чтобы телевизор показывал, чтобы просто было на что эту жизнь-то жить. Эх…
Как уже говорилось в одном из предыдущих киноклубных постов (про «Чернобыль»), в наших фильмах про «совок» принято показывать человека-героя, который без раздумий идет на риск, жертвует всем ради Родины, совершает подвиги, и вот это вот все «во имя тебя, мама-война, теперь ты довольна?». А Лунгин как раз снял не так, он показал вполне нормальные проявления эмоций на войне: страх, трусость, сомнения. Потому что война, ребята, это не то, чем можно бравировать. И нельзя формировать к ней «позитивное» отношение, нельзя заниматься навязыванием патриотизма через «правильную» память об ужасах, зачастую бессмысленных. Хранить память – безусловно, рассказывать о том, что война – это плохо, и нужно всеми силами пытаться ее избежать, – да! Но никак не рассказывать, что воевать – это круто и престижно.
Думаю, герой Кирилла Пирогова, который сыграл «майора» Николая Дмитриевича, дает правильный посыл: «давайте договариваться, а не бездумно шмалять по всем подряд». Потому что война – это страшно.
«Братство» – это одновременно и про войну, и не про войну. Но единственное, чего хочется, когда выходишь из зала кинотеатра, чтобы ее все-таки никогда не было. И такой посыл, думаю, намного патриотичнее милитаризации нашего сознания».
Если вы страстный поклонник русского кинематографа или же просто любопытный зритель, мы будем рады видеть вас в наших рядах. Смотрите фильмы и делитесь своим мнением вместе с нами! Лучшие отзывы попадут к нам в журнал.
Отправляйте идеи/пожелания/отзывы на почту life@porusski.me с пометкой «Кино Porusski».
А также присоединяйтесь к обсуждению фильма «Братство» в комментариях.
