Константин Богомолов – автор, который в особом представлении не нуждается. Яркий, провокационный, спорный – его постановки идут не только на площадках Москвы и Петербурга, но и по всему миру.
В арсенале у режиссера есть и вполне классические спектакли, например, «Юбилей ювелира» в МХТ, но если проследить за его творческой карьерой, то становится понятно, что одна главных его целей – эксперимент и свой, сугубо авторский подход к работе с текстом и интерпретацией классики. Поэтому закономерно, что он, наконец, поставил спектакль на самой экспериментальной площадке Москвы – это первая его постановка в Электротеатре Станиславский.
Богомолов не раз уже обращался к классике и делал из неё полностью свои произведения: Дюма с «Тремя мушкетерами» превратился в спектакль «Мушкетеры. Сага. Часть первая», где от классического текста остались лишь имена главных героев; прочтение романа «Идиот» Достоевского оказалось настолько смелым, что в результате он вообще был убран из репертуара театра «Ленком». Для Электротеатра он взялся за немецкоязычный текст Манна.
«Волшебная гора» – роман Нобелевского лауреата Томаса Манна, его своеобразный, наравне с «Будденброками», opus magnum. Начав писать его накануне Первой мировой войны – в 1912 году, Манн закончил его только двенадцать лет спустя – в 1924. Главной темой романа является Время и его течение, быстрое или медленное – за двенадцать лет жизни писателя в произведении проходит всего семь. Событийный сюжет книги можно описать практически в одном предложении: главный герой Ганс Касторп приезжает в высокогорный санаторий «Бергхоф» навестить своего брата, который лечится там от туберкулеза (смертельной в то время болезни) и остается там на семь лет. Девятисотстраничный роман, сравнимый по количеству знаков с «Улиссом» Джеймса Джойса, строится в основном на диалогах, в которых выражаются различные взгляды на жизнь и смерть.
Рефреном из уст разных героев звучат слова «там внизу, на равнине» – не ощущая связи с жизнью обычных людей, действующие лица проводят линию между ними и собой (вспоминается Жан-Поль Сартр с его фразой «Ад–это другие»). Поводом становится ими самими восхваляемая болезнь и ее сакрализация: чем сильнее кто-то болен, тем более он уважаем в этом маленьком мире – влечение к смерти становится центральным в романе. Почему интеллигенция была так поглощена недугом и болезнью накануне войны, – именно на эти вопросы и пытался найти ответы писатель.
В «Волшебной горе» Константина Богомолова Время также является центральным персонажем. Режиссер играет с ним, а оно работает для него. Именно оно делает спектакль двухчастным без антракта: в первой части время движется физически ощутимо медленно, во второй – слишком скомкано и быстро.
На сцене – конструкция в виде комнаты, следы ржавчины на стенах, – Лариса Ломакина, художник-постановщик спектакля, отсылает зрителей к самому началу романа Манна, где автор говорит, что «эта история произошла много времени назад, она, так сказать, уже покрылась благородной ржавчиной старины». Ломакина здесь и художник по костюмам: на актерах нейтральный белый верх, черный низ, напоминающий об офисной жизни.
Зрители входят в зал, рассаживаются, кто-то ненавязчиво (пока) кашляет. В ржавой комнате в дальнем углу лежит режиссер, он же – один из двух главных действующих лиц спектакля. В спектакле заняты только двое: у них нет имен, есть только Он и Она. Её играет Елена Морозова – актриса, которая не боится экспериментов ни с текстом, ни с перевоплощением. Она работала и с Кириллом Серебренниковым («Фигаро. События одного дня», театр Наций), Филиппом Григорьяном («Заводной апельсин», театр Наций), Теодоросом Терзопулосом («Вакханки», Электротеатр).
Свет не гаснет, а кашель все нарастает. Спектакль уже идет, только это не все еще поняли. Проходит пять минут, свет наконец-то выключен, а зрители всё еще слышат только кашель, на сцене ничего не происходит. В какой-то момент к микрофону выходит Елена Морозова и безучастно читает что-то из Некрасова или Заболоцкого, или Шаламова. Именно их тексты наряду с авторскими произведениями Богомолова заявлены в описании спектакля. Прочитав, Елена Морозова опять уходит кашлять, и на первый план снова выносятся отношения между зрителем и спектаклем. Некоторые стремительно выбегают из зала: кто-то – демонстративно и шумно, кто-то – тихо и спокойно, некоторые кашляют – специально или случайно, сложно сказать, одни сидят в телефонах, другие просто остаются наедине с собой. Актриса выходит к микрофону примерно каждые минут пятнадцать: сквозь тексты знаменитых поэтов проходит весна, лето, осень. Её читки перемежаются с её же кашлем, который в какой-то момент становится настолько натуральным и надрывным, что начинаешь переживать за неё. Так проходит минут 40-50, почти две трети спектакля, который длится час двадцать. Все это время режиссер лежит/сидит в углу сцены, и половине зала его просто не видно.
Только к завершению первого часа, минуте на пятидесятой, как по золотому сечению, автор появляется на сцене – к этому моменту оставшиеся зрители уже как будто привыкли к тому, что происходит. Богомолов вместе с Морозовой минут на двадцать зачитывают пять придуманных режиссером текстов про смерть. История музыканта, игравшего на органе из трупов, учительницы, убившей учеников, чтобы сократить их путь к смерти, и другие истории становятся своеобразной кульминацией спектакля. Герои уходят, но непонятно, кончился он или нет – нет ни занавеса, ни выходов на поклон, только когда уходит и видеооператор, сидевший в первом ряду и транслирующий часть происходящего на экран, становится понятно, что действие завершено.
Целью режиссера, по его же словам, было передать дух романа. Константин Богомолов отказался от прямой интерпретации произведения, и от него осталось только название. Несмотря на это, название спектакля – это не насмешка: тем, кто читал «Волшебную гору», постановка будет намного понятнее – ни ржавая коробка декораций, ни сорокаминутный кашель прекрасной Елены Морозовой, который, к слову сказать, отлично уравновешивает девятисотстраничный роман, подготовленного зрителя не будут раздражать так сильно, чем того, кто просто шел мимо театра и решил зайти.
Зрителям, для которых театр – это исключительно хорошо проведенное время, ощущение «хлеба и зрелищ» (выражение поэта Ювенала, I век), лучше не стоит идти на этот спектакль. Богомолов здесь делает «страшную вещь»: вместо зрелища он оставляет зрителей наедине с собой (это почти как медитация), и не все выдерживают такое тяжкое испытание.
