Мы не в первый раз следим за студенческим театром, но при этом с трудом представляем, что же такое непосредственно обучение на режиссерском факультете. Теперь такая возможность у нас есть – из отрывков Полины Золотовицкой, Шургановой Натальи и Дмитрия Лимбоса, подготовленных ими в течение второго и третьего курса, Мастерская Кудряшова собрала спектакль с таинственным названием «ГКЧБ».
За аббревиатурой не прячутся комитеты и комиссии, чрезвычайные и государственные безопасности – это Гоголь, Кафка, Чехов и Беккет. Что их объединяет помимо указания в программе обучения? Об этом не скажешь лучше мастера курса – Олега Львовича, который перед спектаклем напомнил всем, заполнившим душную 39-ю аудиторию, что вся литература строится на двух мотивах – мотивах превращения и исчезновения.
Несколько тетушек Ивана Федоровна Шпоньки в исполнении студенток курса превращаются в одну Елизавету Янковскую, в образе которой соединились Фрида Кало и старуха Шапокляк. Елизавета вообще удивительно многогранна в этом спектакле – за 3 часа она успевает побыть и Панночкой из Вия, и Раневской в бальном платье из пакета, и Еленой Андреевной. На фоне ее шикарной Елены Андреевны удивительно хрупкой и нежной смотрится Соня в исполнении Дарьи Коныжевой.
Отрывок из дяди Вани актрисы начинают играть, растянувшись в причудливых позах на заднике сцены, – не отсылка ли это к «Превращению» Кафки, фрагмент которого также составляет часть спектакля? «Превращение» разыгрывается дважды: в первый раз человеконасекомое составляют Иван Борисов и Дмитрий Лимбос, один из которых читает текст, а второй издает свистяще-скрипящие звуки. В другом фрагменте «Превращения» Грегора играет Игорь Кузнецов и справляется с этим «актерским испытанием» в одиночку. Магнетический взгляд его черных глаз мешает сосчитать его конечности – сколько их там, шесть или восемь? Неудивительно, что его так пугается мать в исполнении Веры Колесниковой, хотя и в ее скульптурно вылепленном лице что-то настораживает, в нем нет простоты и тепла.
Тепла не хватает и героям отрывка из чеховских «Трех сестер» в исполнении Марии Тухарь и Ивана Борисова. Ребята здесь играют Кулыгина и Машу. Одна из самых классических историй – муж и жена, один нежно любит другого, а второй не может ответить чувствами. На глазах – маски, потому что герои не хотят друг друга видеть, а игривое «ррррррр» не добавляет огонька в семейную жизнь. «Превращение» не случилось.
Отдельно хочется сказать «спасибо» режиссерам за выбор пьес Сэмюэля Беккета для спектакля. Абсурдистские пьесы настолько хороши своим текстом, что вызывают определенное недоумение – что еще можно поместить на сцене? Студенты с этим вызовом справляются, наделяя смыслом каждый предмет на сцене. Восторг вызвала работа Дмитрия Лимбоса по беккетовской «Игре». Отдельный поклон художнику – Федору Шмелькину. Разговор трех голов – это актеры Наталья Сапожникова, Петр Алексеенко и Мария Тухарь, да еще и вместе с зажигательным танцем под Cet Air-Là – это что-то! Когда от человека остается одна голова, сразу становится ясно, какие чувства его НЕ обуревают. Механическая любовь – и никуда не уйти, потому что персонажи застряли в своих перипетиях, и даже танец их существует только в одной плоскости.
Полноценно описать все отрывки очень сложно – не потому, что что-то нравится или не нравится, просто все они смешиваются в настолько причудливую картинку, что за деталями боишься упустить значительное. А значительное заключается в том, что режиссерская мысль не стоит на месте, новые формы ищутся и находятся, и для этого не обязательно уничтожать все созданное раньше. Посмотрите спектакль и выбирайте сами, кто вам ближе – вампирский Хлестаков в мафиозном боевике или любовь под барной стойкой в кафкианском Замке, главное – это чувствовать и наблюдать (желательно при этом никуда не исчезнуть и не превратиться).
