«Кадавры» Поляринова и боль поколений
За последнее время «Кадавры» стали первым русским романом на моих книжных полках. Я привыкла, что современная русская литература жертвенная, вязкая, удушающая. Она топит читателя в страданиях и проблемах, обращается болотом и выбраться из тюрьмы головы становится практически невозможно.
Поляринов же в «Кадаврах», описывая проблемы и боль, только описывает проблемы и боль.
Есть произведения, как «Обломов», которые в себя затягивают и через пару десятков страниц ты думаешь, как главный герой, говоришь, как главный герой, в твоей жизни происходит зазеркалье того, что происходит с главным героем. Гончаров с помощью тонких литературных приёмов не показывает — погружает читателя в роман. Каждый становится Обломовым. И чем дальше, тем сложнее читать. Вы же Обломов.
В том же духе написаны все книги Макса Фрая, только здесь уже становиться всемогущим главным героем радостн. Мы отождествляемся не с лежащем на диване увальнем, а со славным, хотя и пройдохой временами, избранником судьбы. Хорошо же? Ещё как!
Или вот, история от Алёны Селютиной, современного российского автора. «И жили они долго и счастливо» рассказывает нам о сказочных персонажах, обосновавшихся в нашей реальности по разным мирским делам. Вот и Кощей, и Василиса, и Кот Баюн, а всё представляется таким настоящим, будто ходишь по улицам вместе с героями, живешь их горестями и счастиями.
В русской литературе многое так затягивает в себя. Особенно если мы возьмёмся читать условный андеграунд. А с Поляриновым, вдруг, не так. Хотя многие жалуются на политизированность, излишнюю злость на родную страну и неоправданные описания боли и разочарования. К моей душе «Кадавры» нашли ключ. Я устала, боюсь этой литературы, которая кусает мою жизнь, щиплет за бока. Это всё стало модно — выпячивать и выворачивать наизнанку как-всё-плохо и как-мы-страдаем. В романе, кажется, мы видим всё то же самое.
Вот нечестность, ежедневные предательства Матвея. Вот Даша предстает случайным страдальцем, попавшим под руку. На самом же деле у обоих за душой большая боль, которую их мать пытается не замечать и отодвинуть на дальний план. Но все эти картины оказываются в отдалении. Между нами пролегает полупрозрачная пелена, туман. Вроде и скорбишь вместе, и отвращаешься. А вроде бы можно просто посмотреть картинку чужой жизни и быть не пойманным за руку, не втянутым в это всё. Остаться отдельным. Наблюдать, как из-за ширмы, и не соединяться по-настоящему ни с одним из героев. Сопереживать, сочувствовать, жалеть или ненавидеть, но оставаться в этих чувствах совершенно обособленным, цельным, самостоятельным. За это — спасибо. Возможность не отождествлять себя с персонажами «Кадавров» ощущается как прекрасное благо, некий дар от Поляринова нашему спокойствию.
Одинокий бесконечный процесс Бобровского
За эту же «отдельность» поблагодарю Рябова с его «Псом».
В моем окружении все давно и с большой любовью читают прозу Кирилла. Меня все это время отпугивали названия к его сборникам, романам и повестям: «Пёс», «Фашисты», «777», «Никто не вернётся». Звучит безрадостно, правда? Ассоциации те ещё. Но я взяла себя в руки: по Поляринову мы увидели, что русская литература может быть чуть менее безжалостной, чем обычно. Вместе с собой в руки захватила «Пса».
Сразу всё происходящее представляла в близком мне Челябинске. В принципе, если вы там не бывали никогда, можете послушать все стереотипы и представить вот ровно как в них. Картинка один в один: убогий торговый центр, рядом с которым все встречаются, панельки, убитые машины, маргинальные окраины, поминки в местном кафе. Всё как у людей.
История Бобровского напомнила мне тянущуюся бюрократию, когда носишься с этими талончиками из одного окошка в другое, никто внятно ответить не может, а проценты капают, капают, капают. Сравню, пожалуй, «Пса» с Кафкианским «Процессом». Такое же действие без внятного конца. Мы можем уловить намёк, но конкретной развязки никто не даст. Да и надо ли. Действие, которое не кончается и замыкает само себя, вечный змей. На котором, возможно, в реальности произведения держится весь мир.
Здесь, в отличие от Поляринова, гораздо больше черт той литературы, которая меня так пугает. Засасывающей, жалкой, тянущейся нескончаемой чередой и не имеющей выхода. Сказать, что я такое не люблю, это ничего не сказать. Сложно признавать, что у нас этого много. И если Поляринова обвиняют в политизированности, то Кириллу могли бы высказать за его обличение ежедневной сумятицы жизни.
Современная литература захватывает, как «Пёс»: пока читаешь, не можешь остановиться, она полностью поглощает тебя. В этот раз я даже не пытаюсь сопротивляться — просто сдаюсь на её милость.
И продолжаю читать.
