Академический театр в привычном понимании так или иначе ограничен пространством сцены. Даже самые точно исполненные декорации не могут дать глубины, которую дают реальные коридоры или анфилады. Ставку именно на это сделал молодой режиссёр Григорий Южаков в своей новой работе. Его версия «Дяди Вани» шагнула за рамки в первую очередь тем, что ограничения у сцены в ней сугубо символические. За границей условного зрительного зала начинается действие, которое не прекращается внутри одного помещения.
«Дядя Ваня» Южакова выстроен с учётом переноса пьесы внутрь Боярских палат с их древним кирпичом стен и длинными переходами. В то время как главные действующие лица «живут» на расстоянии вытянутой руки от первого ряда, в глубине анфилады комнат не прекращается жизнь. Там могут петь под гитару, гулять под дождём, обсуждать события. Вкупе с освещением и реквизитом это создаёт знакомый каждому хаос бесконечного ремонта или переезда.
Физическая глубина пространства во многом определяет и атмосферу, и общий тон спектакля. Чехов называл свою пьесу «сценами из деревенской жизни»; здесь показывают именно их, без лишнего лоска и украшательств. Ставка при этом идёт на смесь символизма с предельной реалистичностью, в которой вода мокрая, а валокордин пахнет валокордином. Гамак, кипы книг, пианино, служащее одновременно и средством коммуникации, и обеденным столом, – всё это части осязаемого мира, в который погружаются зрители.
Актёрская игра идёт без микрофонов и лишней декламации, с подкупающей искренностью. Смотреть на это нужно именно с близкого расстояния, крупным планом, чтобы оценить все нюансы. В тишине замершего зала каждая из сцен постановки ощущается как подсмотренный момент из чьей-то личной жизни. То, что в чеховский текст здесь включены песни Юрия Визбора, только добавляет пьесе ощущение истории вне времени, с диалогами, которые могли происходить и сто лет назад, и сейчас.
Творческая коллаборация «Вне… театр», выпустившая спектакль, существует не так давно, но состоит из знакомых московским театралам лиц. В их проектах можно увидеть артистов из Мастерской Петра Фоменко, Московского губернского театра, театра им. М.Н. Ермоловой. Играющего дядю Ваню Виктора Ворзонина многие знают по ролям в «Леди Макбет Мценского уезда» Даниила Чащина и «Не скажу» по пьесе Александра Цыпкина.
Для самого Григория Южакова это тоже не первый эксперимент с пространством. Его больше похожая на квест версия «Зойкиной квартиры» Булгакова тоже идёт в Боярских палатах, хотя изначально ставилась для заводских пространств. Название «ЗК429», по которому её узнают, – память о номере помещения, в которое на первых показах проводили зрителей.
По сути, «Дядя Ваня» продолжает и развивает слегка хулиганскую режиссёрскую стилистику. Одна из находок постановки – человек с кирпичом, связующий реальность спектакля с реальностью зала. Это не конферансье в полном смысле слова. Это не выходящий из образа артист, который и проводит в импровизированный буфет, и обозначит театральные «звонки», и укажет, где взять чай с печеньем. Впечатление, что вы приходите не на спектакль, а в чей-то дом, от этого только усиливается, – и это решающий фактор в обаянии постановки.
