Где заканчивается Россия? С этим вопросом я прибыл в Ушуайю (самый южный город нашей планеты), который располагается на о. Огненная земля в Патагонии на территории Аргентины. Мой путь следовал через одно из самых опасных мест на планете — пролив Дрейка. Именно он стал определяющим фактором моей экспедиции.
Я прибыл в Ушуайю, чтобы сесть на прекрасный шестидесятилетний парусник Amazone и отправиться на материк, который принадлежит всем и никому. Туда приплывают киты со всего света, чтобы покормиться в богатых водах южного океана, а солнце не опускается летом и не показывается вовсе зимой.
Когда нога переступает границу жестокой взрослой жизни, школьная программа по географии бесследно стирается, и немногие вспомнят, что Антарктида — это материк, который еще в 1819 году открыли наши русские моряки Фаддей Беллинсгаузен и Михаил Лазарев.
Для искушенных путешественников Антарктида всегда была и остается точкой притяжения. В первую очередь потому, что до неё не так просто добраться, если сравнивать «условно» с любыми другими местами на карте. Я шел 4 дня из Ушуайи до Российской станции «Беллинсгаузен», и могу сказать, что это было непростое испытание: морская болезнь, тяжелые погодные условия, замкнутое пространство, ситуации, когда ближайшая земля — это морское дно, — делали каждую минуту жизни особенной.
От морской болезни я избавился спустя 8 часов мучений: просто как будто бы смог найти тумблер и выключил его — с этого момента морской болезнью я более не страдал. Если говорить про погоду, то в таких диких местах я и вовсе соглашаюсь с Эльдаром Рязановым — автором песни, и подтвержу, что «у природы нет плохой погоды». А когда мои ноги ступили впервые за долгое время на землю, я, как ребенок, начал прыгать от счастья. Мимо проходящие пингвины смотрели на меня как на глупое млекопитающее, кем я в действительности и был в тот момент на том берегу. Это был песчаный берег российской научной антарктической станции «Беллинсгаузен», открытой 22 февраля 1968 года, о чем свидетельствует табличка, на которой красивым шрифтом написано «СССР».
Сама станция «Беллинсгаузен» представляет собой комплекс советского вида зданий, сердито стоящих на бетонных сваях, обшитых сайдингом. Там нет светофоров, брусчатых улиц, соединяющих одни здания с другими, но есть бронзовая статуя Фаддея Беллинсгаузена, и в самом центре красуется столб с указателями. Чтобы местные ученые и заблудшие туристы не забывали, насколько далеко они уехали от дома, на деревянной табличке чётко выверено «Магадан – 23111», где буквы «А» и «Д» неумело написаны практически одинаково. На земле вокруг столба разбросаны найденные останки китов и деревяшки. Замечательная экспозиция.
На вершине холма красуется деревянный храм Святой Троицы — самый южный православный храм на Земле, который был установлен в 2004 году. Его срубили в Горно-Алтайске в 2002 из кедра и лиственницы, выросших на берегах Телецкого озера. Чуть больше года он отстаивался на Алтае, а затем в порту Калининграда был погружен на научно-исследовательское судно «Академик Сергей Вавилов» и морем отправлен в Антарктиду. Храм вовсе небольшой: рассчитан человек на 30, на втором этаже колокольня, на которой я познакомился с настоятелем храма — отцом Митрофаном. Он терпеливо рассказывал об истории этого места каждому путешественнику из нашей экспедиции, которые подходили бессистемно с разницей в 20 минут. Мне повезло, и отец Митрофан даже сыграл мне на местных колоколах — прекрасный и родной звон окутал дикие земли Антарктиды. Там я впервые побывал в храме, в котором действует правило обязательного тушения свечей перед уходом. Я зажег свечу, вспомнив всех, кого смог в тот момент, и тотчас потушил, пожал руку отцу Митрофану и вышел вновь на свежий воздух.
На станции Беллинсгаузен я познакомился с нашими русскими учеными и инженерами. Возможно, не самые приветливые люди, которых я встречал, но их рассказ о жизни заставил меня задуматься, что только людям с исключительными качествами и определённым складом ума и характера по силам вынести все тяжести такой судьбы. Современному городскому жителю было бы очень тяжело: нет связи, есть слабая сеть на соседней Чилийской станции, интернета нет и вовсе, ограниченный круг общения, тяжелые погодные условия, из-за которых невозможно покинуть это место в любое удобное время. Наверное, это может быть раем для интроверта, но только не для меня.
Маленькая речушка разделяет территории двух государств: Россию и Чили. Она является условной линией, которую нельзя без разрешения одной из сторон пересекать. Но моё любопытство, наглость и смелость позволили нарушить все возможные правила, и я отправился на разведку на соседнюю станцию. Более простого перехода границы у меня не было в жизни: я просто перепрыгнул ручей. Чилийская станция в сравнении с нашей Российской выглядит ярче, новее, масштабнее, там работают порядка 50 человек, а на нашей около 15. У них есть также свой католический храм на холме, который не работает по причине отсутствия священнослужителя, поэтому чилийцы с разрешения ходят по воскресеньям в наш храм. Есть также и свой столб с табличками отдалённости от городов. У них даже есть свой аэродром. Основным различием этих двух станций, как ни странно, является их назначение: Чилийская станция нужна, чтобы политически претендовать на территории, развивать туризм; наша станция преимущественно ведёт научные исследования в области геологии, географии, гляциологии и биологии.
Спустя три часа прогулок по родным и чужим землям была дана команда грузиться в зодиаки и возвращаться на корабль. Я проводил взглядом храм Святой Троицы, эти уже милые домики, обшитые сайдингом, пингвинов, постоянно перебегающих с одной территории на другую, даже не зная о существовании каких-либо границ. Вернувшись в свою каюту, я почувствовал, что мои щеки, нос и лоб изрядно обгорели: «Вот тебе и самые южные земли России» — подумал я и начал готовиться к ужину.
