Не будем скрывать – современное искусство порой оказывается настолько сложным для восприятия, что впечатления сводятся к серии мучительных вопросов от «что же хотел сказать автор?» до «что это вообще было?». Мы побывали на показе основного проекта шестой Московской международной биеннале молодого искусства, пообщались с его куратором Лукрецией Калабро Висконти и получили, наконец, все ответы.
Впервые Московская международная биеннале молодого искусства состоялась в 2008 году, имея, впрочем, солидный опыт за спиной, – до приобретения этого статуса мероприятие в течение четырех лет проходило в качестве фестиваля «Стой! Кто идет?», объединявшего художников из разных стран мира. Сегодня цель организаторов остается прежней – развитие молодого искусства и поиск новых талантов, а программа включает основной, стратегический, специальный, а также образовательный проекты – в виде семинаров, воркшопов и дискуссий.
В рамках биеннале задействовано несколько площадок: Московский музей современного искусства, Государственный музейно-выставочный центр «РОСИЗО», музей AZ, пространство в ЦУМе и завод в деловом квартале «Рассвет». Последний стал своеобразным экспериментом – будучи засекреченным, он даже не был нанесен на карту, а теперь стал открытой площадкой для высказывания. Здесь мы и ознакомились с основным проектом, который получил название «Абракадабра».
По мнению куратора, слово «Абракадабра» не только идеально характеризует концепцию, но и объединяет все работы благодаря перформативности и узнаваемости – едва ли найдутся те, кто незнаком с таинственным словом, отсылающим к древнему магическому заклинанию. Другие же наверняка вспомнят и пропоют про себя хит всех советских дискотек, песню Abracadabra рок-группы Steve Miller Band. К слову, с Лукрецией сложно не согласиться – самостоятельная прогулка по залам завода оставила смешанные чувства и ощущение полной «абракадабры». Вырванные из контекста экспонаты оставляют ощущение нереальности происходящего: что за пылесос-переросток притаился под шатром, о чем пытается сообщить неон на стенах и почему некое подобие лягушонка Кермита лежит на шезлонге перед ковриком с надписью «Не танцевать. Парада нет»?
Лишь выслушав вдохновенный и довольно подробный рассказ куратора, понимаешь, что каждая вещица здесь не случайна и имеет свое место. Художники обращаются к зрителю с наиболее актуальными и болезненными для нашего времени вопросами: «Как абстрагироваться и сосредоточиться на моменте в век технологий? Замечаем ли мы, насколько тесно связаны в настоящее время наша жизнь и политика? Что есть анонимность в обществе тотального контроля над личными данными? Так ли незаменим человек в условиях научно-технического прогресса?».
Впрочем, совершенно не обязательно искать скрытое содержание и пытаться прочитать тайный замысел, если не чувствуете в себе особой тяги. Любой вид искусства имеет свой инструментарий, и, быть может, данный конкретный для вас просто не работает. Как сказала однажды активистка Эмма Гольдман, отсылку к которой вы найдете там же, в одном из залов завода: «Если я не могу танцевать, это не моя революция».
